НАТАЛЬЯ КРУГОВЫХ
ЭКСПЕРИМЕНТЫ ВЛАДИМИРА СОРОКИНА СО СЛОВОМ.
КНИГА "ПИР" И ВИЗУАЛЬНАЯ ПОЭЗИЯ
Я
получаю колоссальное удовольствие,
играя
с различными стилями. Для меня
это
чистая пластическая работа – слова
как
глина. Я физически чувствую, как
леплю
текст.
Владимир Сорокин
Литература
начала ХХI
века
- какая она? Не есть
ли она прощальная улыбка на посмертной
маске некогда всесильной Художественной
Литературы, объединявшей народы?
Невозможно
говорить о преемственности литературного
процесса, не вспомнив яркие литературные
течения ХIХ
и ХХ веков, пришедшие, казалось бы, чтобы
навсегда «зарыть» своих предшественников.
Модернизм ХХ века ознаменовал себя
появлением многочисленных литературных
течений и школ (акмеизм, футуризм, ОБЭРИУ и т.д.)
Художники слова, говоря о вечных проблемах,
пытались обновить художественный язык,
вырабатывали собственные концепции стиля,
в то же время не отказывались от правил и
канонов романтизма и реализма ХIХ
века.
Современная
литература, ярким представителем которой
является Владимир Сорокин, пошла дальше.
Она сняла у своих героев даже намеки на
существование нравственно-философских
проблем. Беспрецедентно легко играя со
словом, бесконечно экспериментируя с
языком, небрежно путая клавиатуру на
компьютере (yt,ht;yj
genfz
rkfdbfnehe
yf
rjvgm.ntht),
литература становится над бренной жизнью
не для осуждения или воспевания ее, а для
каких-то высших, недоступных пониманию
читателей целей; это уже не «учебник жизни»
и не «мои университеты».
Но
зачем?
Почему?
И
для кого?
В ХХI веке нагрузка на зрение человека увеличивается (постоянные рекламные атаки, граничащие с агрессией, TV, INTERNET, кино и др.), книга не может остаться в стороне от этих новшеств. Изменяется «объем» зрения читателя. Книга как хранительница текста утрачивает свою монополию, сдается под натиском конструктивистских изысканий из области живописи, кино и визуальной поэзии. Например, Сорокин в книге «Пир» использует такие приемы видеопоэзии, как фигурные стихи и заумь. Если побродить по книге с карандашом, то можно УВИДЕТЬ следующее: «Содержание»
«Пир»
- книга о всевозможных (а для «нормального»
большинства - невозможных) способах
приготовления и поглощения еды. В
большинстве рассказов едят люди. «Пир» - о
человеке и для человека.
Герои
в рассказе «Настя» вбивают гвозди,
появляются странные изображения. При
сопоставлении первых трех картинок
получается крест. Возникает параллель:
распятие Христа - распятие
Насти. Другие картинки изображают (о чем
автор, возможно, не догадывается) части
человеческого тела: глаза и рот (шестая), желудок
(третья)
- или убранство дома:
печь (первая), заслонка для
печи (вторая), стол (пятая). А если
повернуть на 45 градусов восьмую картинку (представляю
удивление на Вашем лице) – перед нами
Джоконда. И здесь опять загадка.
Ведь
если господин Саблин и Ко вбивают гвозди, то
зачем читателю будоражить воображение и
самому представлять, как они их вбивают.
Просто смотрите. Как в кино.
А
вот киномонтаж:
сорока
«спланировала вниз:
кладбище,
луг,
сад».
(Рассказ «Настя»)
Три отдельно снятых
фрагмента, но снятых так, как видит их
сорока (Сорокин).
Сорокин не рассказывает и даже не намекает, для чего он использует приемы видеопоэзии, тем самым давая читателю полную свободу их толкования. Которой тот – тыр-пыр – не может воспользоваться. Быть может, к пониманию его творчества возможен один-единственный ключ, который находится в руках человека грядущей эпохи гуманной цивилизации, если таковая когда-либо наступит. Найдет ли человечество этот ключ или, проглотив романы Сорокина наподобие жемчужины, трижды проглоченной, но так и не переваренной в рассказе «Настя», пропустит их через свой кишечник и перенесет их на кладбище цивилизации?
Хотя к другим виртуозно зашифрованным словам ключик подобрать возможно, (если знать английский, китайский, японский, языки компьютерной технологии и др.)
С визуальной поэзией – анаграммой – читатель сталкивается уже в названии книги. Пир – англ. RIP – «покойся с миром». Двусторонняя природа знака. Значения слов сближаются. Вот и философия книги – пируй, ешь, жри, а дорога одна… В слове Пир налицо и заумь: Пир - англ. PR – «связь с общественностью», а связь с собратом по перу, с автором «Generation П»?.. Если же Сорокин развенчивает традиции классической литературы, то связи с современной постмодернистской не отрицает. И на виртуозные литературные достижения Пелевина опирается, не говоря уже и о прямом заимствовании идей (ср. «ротожопие» Пелевина и ROT+ANUS Сорокина). «ROT+ANUS+ROT+ANUS+ROT+ANUS+ROT+ANUS+ROT+ANUS+ROT+ANUS+ROT+ANUS+ROT+ANUS+ROT+ANUS+ROT+ANUS+ROT+ANUS+RO T+ANUS+ROT+ANUS+ROT+ANUS+ROT+ANUS+ROT+ANUS+ROT++ANUS+ROT+ANUS+ROT+ANUS+ROT+ANUS+ROT+ANUS» (Рассказ «Зеркаlо») – тоже заумь. Из англ. ROT – «гниение, гнить»; AN – «некоторый»; US – «нам, нас». Можно допустить такую кальку с английского: «один, некоторый из нас гниет». А расположение текста волнами говорит о том, что процесс поедания пищи – как стихия, поглощает всех, и скоро будет гнить следующий.
И еще ТАКОЕ расположение напоминает написание фольклорных заклинательных песен, вот одна из них – «Чародейская песня ведьм» из сборника фольклорной поэзии:
А.
А.Б.
А.Б.Р.
А.Б.Р.А.
А.Б.Р.А.К.
А.Б..Р.А.К.А.
А.Б.Р.А.К.А.Д.
А.Б.Р.А.К.А.Д.А.
А.Б.Р.А.К.А.Д.А.Б.
А.Б.Р.А.К.А.Д.А.Б.Р.
А.Б.Р.А.К.А.Д.А.Б.Р.А.
А.Б.Р.А.К.А.Д.А.Б.Р.
А.Б.Р.А.К.А.Д.А.Б
А.Б..Р.А.К.А.Д.А.
А.Б..Р.А.К.А.
А.Б..Р.А.К.
А.Б.Р.А.
А.Б..Р.
А.Б.
А.
И тогда «ROT+ANUS» как заклинание понимается так. Прочитаем в другую сторону: TOR S – «туловище»; UN – приставка «-не» или «-без»; SUN – «солнце». И если герой рассказа собирается стать Богом, оживает бесконечная повторяющаяся молитва-заклинание – быть бестелесным, быть как солнце, быть Богом.
Хотя как ни крути, все равно в итоге – ЖОПА.
Книга «Пир» – пародия на художественный язык в целом. Сорокин деформирует слово, конструирует новые знаки и, как в абстрактной живописи, оставляет их без означаемых. Зачастую его творчество говорит о человеке и его мире примерно то же, что и «Черный квадрат» Малевича.
Так, в рассказе «Concretные» герои говорят на заумном
языке, соединяющем в себе русские,
английские, китайские корни плюс нечто
напоминающее компьютерный язык.
Безнравственность, пошлость, бездуховность,
опустошенность этих представителей
молодежи отражается в языке.
Эти подростки, бессмысленно
проживающие жизнь, падают по
лингвистической лестнице, попадая в
словесный хаос. Патология
захлебывания в собственной бессвязности
языка – гербовая печать произведений
Сорокина.
Но, при всей невыносимости смысловой
пустоты текстов, в книге «Пир» можно
наслаждаться разнообразными стилями,
которыми писатель
свободно и
виртуозно владеет.
Порою кажется, что цель словесных атак автора состоит в том, чтобы читатель осязаемо представил себе автора, который в одиночку может заменить всю литературу, заполнить своими произведениями все полки, предназначенные для художественной литературы, и преклонился перед ним.
Сорокин идет по грани риска быть понятым и потерять свою исключительность, став заурядным писателем, что толкает его на дальнейшие эксперименты, и остаться не понятым читателем, потеряв все, и в первую очередь смысл своего существования как писателя. Бог и рядовой писатель – вот что брошено им на весы истории.
Да и будет ли востребована будущими поколениями художественная литература – реалистическая или модернистская? Не найдет ли и не нашел ли уже читатель первой четверти ХХI века замену чтению художественной литературы? Не пора ли писателям переквалифицироваться в составители кроссвордов?
Никогда эти вопросы не стояли столь остро, как сейчас. Вот здесь творчество Сорокина переходит из категории чисто литературного явления в категорию «вещдока».
