ПУШКИН У КИБИРОВА: МЕНЬШЕ, ЧЕМ ЦИТАТА*
Тимур Кибиров. Фото Романа Спектора
Каждое культурное явление проходит стадии усвоения и освоения. На этапе усвоения более привычно удивление, возможно первоначальное неприятие, требуется время для привыкания. Этап освоения ассимилирует явление и снимает напряжённость его восприятия. Самые простые примеры – языковые заимствования. Слово “какао”, например, осваиваясь русским языком, приобрело в просторечии и в детской речи эпентезу “в”: “какаво”.
В том же принципиальном направлении движется и процесс восприятия новых культурных феноменов; в нашем случае – феномена Пушкина.
Современная культура свидетельствует о том, что Пушкин становится всё менее “парадно-выходным”, всё более естественным, “азбучным”. “Пушкин существует как икона, но не как учебное пособие”, – сожалел Сергей Довлатов. А Тимур Кибиров, кажется, уже давно этим “учебным пособием” пользуется – как букварём. Наверное, именно в последние десятилетия это и должно было произойти: с возвращением русской словесности из долгого путешествия по эпохам литературоцентризма – в свои границы. Если поэт – “больше чем поэт”, то и цитата, естественно, больше чем цитата (неприкосновенна, внушает священный трепет etc.). Именно в характере цитирования Кибировым (и другими современными поэтами) Пушкина (и других классиков) и проявляются существенные и органичные для нашего времени сдвиги.
Возможно, “осваивать” Пушкина помогал Кибирову изначально иронический (не господствуюший у него) акцент. Ироническая задача оправдывала очевидное стилевое “снижение” и “манипулирование” цитатой:
Приедается всё. Лишь тебе не дано приедаться!
И чем меньше тебя в бытии, тем в сознанье всё выше,
тем в сознании граждан всё выше
ты вознёсся главой непокорною – выше
всех столпов, выше флагов на башнях, и выше
всех курганов Малаховых, выше, о, выше
коммунизма заоблачных пиков…
(“Песнь о сервелате”, 1986)
“Сниженность” прижилась, и в последние годы уже лишившись, как правило, игровой окраски, пушкинские слова становятся элементами, единицами словаря поэта, “лексемами”. (И.Иртеньев, отвечая автору статьи, говорил, что так именно и воспринимает цитируемое выражение – как единое слово.) С этим превращением меняется “грамматический статус” цитаты: она становится податливой, и с нею происходят в речи поэта процессы, сходные с процессами русификации иноязычного слова, с процессами формо- и словообразования, обретения новой синтаксической валентности. Такова, например, у Кибирова цитата-слово “куда ж нам плыть”. В.Коркия в своей поэме “Сорок сороков” (1988) ещё акцентирует внимание на генезисе формулы; Пушкин не называется, но о нём не рекомендуется и забывать: “…Куда ж нам плыть? / Скажи, пророк. Ответь, философ / (Поэтом можешь ты не быть) / – Не задавай чужих вопросов!”. А Кибиров уже “присваивает” этот вопрос:
На свете счастье есть. А вот покоя с волей
я что-то не встречал. Куда ж нам к чёрту плыть!
(“Куда ж нам плыть? Бодлер с неистовой Мариной…”, 1999)
“К чёрту” – такая же эпентеза, как “в” в “какаво”. Это, действительно, “меньше чем цитата”, но для оценки современного восприятия Пушкина такие примеры показательны: только настоящее, истинно национальное в искусстве может пройти указанный путь от ощущения непривычной новизны до ощущения абсолютной естественности.
________________
* Сокращённый вариант. Полный текст см.: Лосев В.В. Пушкин у Кибирова: меньше, чем цитата // Творчество А.С. Пушкина в контексте русской и мировой культуры: современное прочтение и изучение в вузе и школе. М., 2000. С. 192-194.
